ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ     ЗАВЕРШЕНИЕ БОРЬБЫ ЗА РАЗДЕЛ МИРА

В конце декабря 1899 г. и в начале января 1900 г. английские военные корабли задержали германские пароходы, шедшие в Делагоа, по подозрению в провозе контрабанды для буров. Подозрение не подтвердилось. Действия британских моряков были незаконными.

Из Берлина в Лондон посыпались резкие протесты. 6 января Бюлов сопроводил их угрозой организовать против Англии коалицию континентальных держав.

Это угрожающее заявление объясняет многое в весьма запутанных дипломатических интригах последующих дней. В ряду немецких подстрекательств других держав на выступление против Англии наибольшее значение имеет беседа Вильгельма с русским послом в Берлине 13 января 1900 г.

Кайзер посетил посла в связи с наступлением русского нового года — он приходился в XIX в. на 13 января по новому стилю. Беседа, сообщал Остен-Сакен, сначала коснулась текущих событий, и в зтой связи Вильгельм «высказался с большой похвалой относительно мобилизации нашего  армейского корпуса на Кавказе и его быстрой переброски к Кушке», на афганскую границу. Кайзер «усмотрел в этом подтверждение своего тезиса о том, что только одна Россия может парализовать могущество Англии и нанести ей, если понадобится, смертельный удар». Далее император заявил, что если царь когда-либо «вынужден будет направить свои войска в Индию, то он (кайзер. —В.Х.) гарантирует, что никто в Европе не двинется с места. Он будет охранять наши границы». «По сути дела, — заключал Остен-Сакен, — если мои впечатления меня не обманываают, кайзер, несмотря на свою сдержанность в отношении Англии... сохраняет раздражение против нее, и при благоприятных обстоятельствах его можно побудить на совместные действия с ее врагами при единственном условии, что мы тоже будем в числе их». Кайзер дает понять, докладывал далее Остен-Сакен,  что  имеющиеся  в  данный  момент  благоприятные условия    для    обуздания    «империалистических    притязаний Англии» никогда более не повторятся. Посол сообщил также, что Вильгельму внушает большое недоверие Франция. Посол полагал, что берлинский кабинет «находится в нерешительности, какого поведения ему придерживаться, и он ищет вдохновения  (inspirations)  в комбинациях,   которые   он   не   имеет, однако, смелости  уточнить».

Как же отнеслось царское правительство к намекам Вильгельма относительно совместного выступления против Англии? Российский министр иностранных дел придерживался мнения, что «мысль об участии России в каком бы то ни было союзе пли коалиции держав против Англии должна быть совершенно исключена». Эту точку зрения Муравьев подробно развил как раз тогда же в представленной царю пространной докладной записке, где было дано обстоятельное обоснование русской политики на период англо-бурской войны.

В заппске своей Муравьев отклонял целесообразность территориальиых приобретений, включая захват военно-морских баз где бы то ни было. Он указывал однако, что Россия должна быть готова в любую минуту «предупредить наших соперников на берегу Босфора». Впрочем, морской министр в своем заключении по записке Муравьева констатировал, что на деле такой готовности  не   имеется.   Муравьев   намечал   и  другую задачу политики русского империализма в Турции — получсдич: уже известного нам согласия султана на «отграничение определенного района», в пределах которого он не будет выдавать железнодорожных концессий. Ставились также задачи в Персии, Афганистане и на Дальнем Востоке.