ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
НА ПУТЯХ К РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ (1900—1903 гг.)
Но японское
правительство беспокоила не только позиция Германии. Ведь Франция была
союзницей России! Французские капиталы были вложены в созданный Витте большой
государственн-капиталистический комбинат, претендовавший на монопольную
эксплуатацию Маньчжурии. И вот через своего посла Хаяси японское правительство
запросило Лондон, готов ли он принять обязательство удержать Францию от вмешательства
в случае войны между Японией и Россией?
Английское правительство,
раньше чем ответить, опять обратилось в Берлин. Ленсдаун сделал там запрос:
присоединится ли германское правительство к английскому, если оно в случае
кризиса на Дальнем Boстоке выступит в Париже с заявлением о необходимости
локализовать русско-японскую войну?
На этот раз Бюлов
отказал самым решительным образом. Дальше предостережения Китаю и обещания
соблюдать нейтралитет он идти отнюдь не собирался. Бюлов поощрял Японию на
войну против России, но избегал всего, что могло бы втянуть в конфликт с нею
саму Германию. На английский запрос германский канцлер ответил, что Франция и
так не отважится выступить на стороне России, если этого не сделает Германии. А
та будет соблюдать нейтралитет.
У германского
правительства с русско-японской войной связывались цели, совершенно отличные
от целей английского империализма. Ни Бюлов, ни все германское правительство
вовсе не стремились к локализации войны, если бы она возникла на Дальнем
Востоке. Напротив, чей ярче полыхало бы ее пламя, тем больше, по их
представлению, было бы пользы для Германской империи. Нечего и говорить, что
предостережение со стороны Германии в адрес Франции — союзницы России, если бы
Германия его сделала, открыто поставило бы ее в ряды антирусского фронта на Дальнем
Востоке. Но включаться в этот фронт германское правительство ни в коем случае
не намеревалось. Вместо того чтобы удовлетворить английское домогательство,
Бюлов как раз в эти дни, 15 марта 1901 г., выступил в рейхстаге с сообщением, для Англии весьма неприятным. Он заявил, что англо-германское
соглашение о сохранении «открытых дверей» в Китае и его территориальной
целостности, заключенное в октябре 1900 г., ни в какой мере не
распространяется на Маньчжурию.
В правящих английских
кругах речь Бюлова была встречена с крайним неудовольствием. 18 марта 1901 г. у министра иностранных дел лорда Ленсдауна состоялась беседа с первым секретарем
германского посольства Эккардштейном, который во время длительной болезни посла
Гатцфельда выполнял обязанности поверенного в делах. Ленсдаун начал беседу с
замечаний, касающихся позиции Германии в дальневосточном вопросе. «Я заметил, —
сообщал об этой беседе Ленсдаун, — что речь графа Бюлова... кладет конец
всякой идее о возможности для Англии и Германии объединиться ради
локализации войны между Россией и Японией».
Эккардштейн согласился
с. этим. Но он высказал мнение, что германское правительство, хотя оно и не
намерено вступить с Англией в соглашение, специально имеющее в виду нынешнее
положение в Китае, «положительно отнеслось бы к идее соглашения более
длительного и широкого характера», а именно «к чисто оборонительному союзу
между обеими державами, направленному только против России и Франции».
Ленсдаун ответил, что
он не может поддержать такой проект, не посоветовавшись с коллегами по
кабинету. Лично он усматривает немалые трудности для его осуществления.
|