ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ     НА ПУТЯХ К РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ (1900—1903 гг.)

Когда царская Россия овладела Ляодунским полуостровом, то с постройкой железной дороги Порт-Артур — Харбин активность Витте, Ротштейна и их французских друзей-банкирвв распространилась из Северной Маньчжурии в Южную. Именно эта активность и стремление обеспечить для Русско-Китайского банка и Общества Китайско-Восточной железной дороги монополию ни эксплуатацию северо-восточных провинций Китая и обострили противоречия России с другими империалистическими державами — с Японией, которая сама претендовала на захват Маньчжурии, с Англией, которая использовала русско-японские противоречия для общего ослабления России как соперницы в Азии, с США, которые тоже претендовали на «келлуатации Маньчжурии.

Экспансия в Китае и в Корее не пользовалась широкой поддержкой в среде русской крупной буржуазии, не говоря уже о бо лес демократических кругах русского общества. Более того, даже в рядах царских министров имелись люди, ее не одобрявшие. К числу их принадлежали помещичьи элементы в правительстве, чуждые интересам Русско-Китайского банка. Прежде всего к таким людям принадлежали военный министр Куропаткин, вторая фигура в правительстве после Витте, и министр иностранных дел граф Ламздорф.

Экспансия в Маньчжурии проводилась русским царизмом в высшей степени легкомысленно, без должной военной подготовки. Это следуем сказать и лично о Витте, который был уверен, что если и проведекп.ч дальневосточной политики не впадать в крайности ж ну делать глупостей, то войны можно будет избежать. Николай II до последнего момента воображал, что вопрос о войне или мире всецело находится в его собственных руках. Глупость последнего Романова проявилась тут  во всей полноте.

Не менее странное впечатление оставляет политика Куропаткина. Военный министр, а с ним и все царское правительство непонятным образом пренебрегали должной военной подготовкой против Японии Достаточно прочесть дневник Куропаткина, и станет ясным, что вплоть до 1903 г. все его внимание как военного министра было приковано к вопросам военной готовности   на   границах   с Германией и Австро-Венгрией. Каждый рубль затрачиваемый на Дальнем востоке он рассматривал как выброшенный на ветер. Такая позиция Курлопаткина сама по себе имела смысл: только Германия могла угрожать жизненным центрам России. Но при такой позиции надо было проявлять полнейшую сдержанность на Дальнем Востоке. А как раз этого-то и не было. Не проявлял сдержанность и сам Куропаткин. Он, правда, в отличие от Витте готов был полностью оставить Южную Маньчжурию. Считая дальневосточную политику Витте (не говоря уже о Безобразове) обременитеоьной и ненужной, он все же собиралсязахватить Северную Маньчжурию. Считая это полезным для обеспечения обороны Приморья - впрочем, имея в виду свернуть после этого захватнического акта дальнейшую экспансию на Дальнем Востоке.

Министр ингостранных дел Ламздорф считал необходимым умерить дальневосточную экспансию Витте и очистить Маньчжурию. Не разделял он и аннексионистских проектов Куропаткина. Ламздорф, однако. Не имел силы настоять на том. Что считал правильным.

Проводя политику империалистической агрессии без необходимой военной подготовки, царское правительство стало на путь политики авантюр и позволило Японии застать себя в расплох. Нарожд России заплатил жизнью своих сынов за легкомыслие и глупость Николая II и глупость его советников, за их захватническую политику в Китае и вообще на Дальнем Востоке.